Без права на покой [Рассказы о милиции] - Эдуард Кондратов

В дубраве Бардышев с досадой ходил по десятку тропинок, видел сотни следов людей — обрывки бумаги, жесть консервных банок, лоскуты полиэтилена, яичная скорлупа... Он не выспался, продрог в открытой машине. На взлобке хозяйничал ветер, накрапывал дождик. Он мысленно ругал тех пассажиров, которые накануне сели в злосчастную электричку. С тем и выбрел на опушку. Двое мальчишек с корзинками спускались по косогору в лощину с озерком.

—   Эй, грибники! Есть улов? — Владимир Львович догнал ребят. В лукошках лежали мокрые сыроежки и рыжики. Он полюбовался находками, похвалил мальчи­ков.

—   А вы чего же? — Дети смотрели на его пустые руки.

—    Не встречали девушку в темных очках? Отбился вот от напарницы!..

Ребята переглянулись, пожали плечами.

—    Не-е... Сегодня нет. Вечером вчера жгли тут костер... Он в куртке... Точно! Она в черных очках...

—   Где это было?

—   Жарили колбасу! Точно! Вон, в чаще. Видите кучу мусора?

—   Ладно, молодцы! Увидите мою грибницу, скажите, что жду ее у вчерашнего костра.

Ребята, укрывавшиеся от дождя под развесистыми дубами, поплелись вниз, к озерку.

Лесная поляна в чапыжнике. Куча серого пепла. Прутик с обгорелым концом. Порванная газета «Во­лжская коммуна» за вчерашнее число. Под кустом, на примятой траве, — две бутылки из-под «Саян». В траве он отыскал металлические пробки со свежими вмятинами. И обрывок, и пустые бутылки, и пробки бережно перенес в машину.

По скользкой дороге доехали до магазина в поселке. Кирпичная хибара с покатой крышей и горой порожних ящиков. Молоденькая продавщица скучала за прилавком.

—   Бутылку бы напитка «Саяны», девушка.

—   Кончились. Вчера продали последний ящик.

—   Поговорить бы надо. — Бардышев показал ей служебное удостоверение. Она попросила уборщицу поскучать за прилавком и увела лейтенанта в подсобку.

—   К Галине Архиповне вчера к обеду заявились двое, — рассказывала продавец, сгорая от нетерпения: зачем это знать милиции? Карие глазки ее жадно посверкивали. — Симпатичный парень с золотым обру­чальным кольцом. Лет за двадцать примерно. С ним крашеная девица в темных очках-черепахах.

—   О чем они говорили?

—   Не знаю. - Галина Архиповна выпроводила их с сердитым лицом. Нашли когда!.. У нее такой день!

—   А потом что?

—   А что случилось? Зачем вам все это?

Бардышев молча протирал вспотевшие стекла очков, тихо попросил:

—   Продолжайте. И подробнее, пожалуйста.

—   А что дальше?.. Девушка купила две бутылки «Саян» и двести граммов любительской колбасы по два десять... Хотели хлеба, но у нас кончился. Обошлись кульком пряников, в газету завернули.

—   Кузина не говорила, кто у нее был? Что это за люди?

—   Талдычу вам: не до того ей!.. Она и ключи мне доверила. Говорит: вдруг загуляю! — Продавец покраснела до слез, склонила голову. — К жениху собралась она. Перстень с камнем — на палец. Золотую цепочку — на шею. Позолоченный браслет — на руку. Завивку классную сделала. Надела новые часы «Луч» — высшей пробы золото. Такая красивая вся... Мы позавидовали ей по- хорошему... Может, судьба ее решалась. На двоих детей найди-ка мужика!..

Бардышев едва сдерживал волнение, уже догадываясь, кто были посетители Кузиной.

—   У девушки не заметили ямочку на щеке?

—  Извините, темно тут. Стрижка — под мальчишку. По-моему, золотая коронка слева...

В магазине было мрачно. Сквозь запыленные оконца едва пробивался дневной свет. С крыши текла вода, и ветром ее захлестывало в двери.

—   Не с Галиной ли Архиповной что? К обеду дело, а ее все нет.

—   Раньше вы эту пару видели?

—   По-моему, они городские. По одежде если...

—   Узнали б их?

—  Думаю, что узнала б...

Поблагодарив девушку, Бардышев уехал, окрыленный удачей.

Солнце к обеду вышло из-за тяжелых туч, и кабинет Жукова был залит светом.

—   Можно войти? — На пороге стоял старик, опираясь на толстую трость. Заметно горбатый, с сединой в бороде. Поношенный армейский китель был расстегнут. Темно- синий плащ—на руке. Зимняя серая шляпа чуток набекрень.

—   Входите, Ермил Кузьмич. Вы свободны, товарищ сержант. — Жуков отпустил охрану.

Приохивая, покашливая, старик сел на стул. Шляпу — на острое колено. Прядки седых волос кустились на висках и затылке.

—   Тридцать, никак, годков не виделись, Евгений Васильевич, а вы все майор, — покачал старик головой. — Скуповато начальство!

Жуков просматривал канву предстоящего допроса. Доказательств причастности Дудникова к поддел­ке билетов собрано пока мало. Не рано ли изолировали его?.. Фимку он наверняка заметил — воробей стре­ляный!.. Знает он и о том, что Солуянова держали в милиции...

—   А вы, Ермил Кузьмич, уже в законе? — Жуков поддержал легкий разговор.

—   Само собой! У нас без бюрократии. — Старик разомкнул в усмешке тонкие малокровные губы. — Значит, пенсия вам грозит, Евгений Васильевич?

—   Если бы только пенсия!.. Закон природы — никуда не уйти.

—  Да-а, и у нее закон. Как у людей. — Выцветшие глаза подследственного обегали кабинет, щурились от яркого света.

—   Трудновато на пенсии, Ермил Кузьмич?

—   Само собой. У пенсионеров ведь как? Сегодня — жив, а завтра — жил!

—   Мрачноватая философия. Ермил Кузьмич, не вам мне говорить, за что попали вы к нам... Догадаться не трудно?

—   Основательный вы человек — знаю вас. По пустя­кам, без причины не потревожили бы старика. — Ермил Кузьмич закашлялся, прикрывая рот шляпой. Умерив дыхание, добавил: — Ордерок на обыск прокурор за так не подпишет, само собой.

—   Помните давний эпизод с билетами?.. Не забыли, поди?

—    Биографию срисовали без меня. Вы человек дотошный!

—    Наша любезная беседа будет записываться на ленту. Обязан предупредить, гражданин Дудников. Итак. По нашим сведениям, образовалась преступная группа фальшивобилетчиков. Что вам известно по данному вопросу?

—    В ваших сведениях, Евгений Васильевич, у меня нет основания сомневаться. Говорите образовалась, значит образовалась. Меня увольте, само собой.

—    Не увольняется!.. Гражданин, рисовавший билеты, отдавал часть прибыли вам. По десять рублей. По двадцать... От выручки зависимо. Вот такие пироги, Ермил Кузьмич!

—   Раскололся, сморкач!.. Во молодежь пошла.

—   Не нравится?

—   Жадная, Безоглядная. В свое удовольство лишь бы пожить. До подделки, говорите, докатился?.. — Дудников затягивал разговор, явно выведывая у Жукова, что тому известно:

—   Докатились. Словесная разминка, как в КВН, закончена, Ермил Кузьмич. Вам известен гражданин под кличкой Чабан?..

 — Вы его взяли?.. Он указал на меня?

Жуков кипел от возмущения: этот вор в законе играет в поддавки!..

—   Разминка кончилась!

—   Хорошо. Хорошо. Не отрицаю. Приметил его в магазине. Слава, деньги, женщины, вино — подавай!.. Думаю себе: пригодится. Художник немного — тоже ладно. Пенсия не украшает человека. И душевно ограни­чивает. Перебиваешься с хлеба на воду. А кому не хочется масла!..

—   Отвлеклись, гражданин Дудников. Кто еще вошел в преступную группу?

—    Кому приходится доверять!... Мне, вору в законе!.. Эх, старость! Немощь моя проклятая!.. Девка одна. Полагаю, Фимка назвал ее.

—   Кто такой Фимка?

—   Евгений Васильевич!.. За что обижаете старика?..

Я чистосердечно, по своей воле... Солуянова будто не знаете?..

—   Довольно, Дудников, уклоняться.

—   Мы по овощам, на базе, само собой. Хотели ее кладовщиком. Грамотешка у нее подходящая. Разбитная на вид. Фыркнула — пахнет гадко!.. Марафет, безделье за счет ближнего, кутежи на весь свет — вот ее бог!.. И, знаете, Евгений Васильевич, слепилась пара, как близ­нецы. Потянули возок!